Неандертальский томагавк в астроархеологии - Страница 56

— Гм. Сэр Омбоо, вы считаете шизоидными любые религиозно-магические идеи?

— Нет! Я считаю шизоидным их первоисточник. И первоисточник философии тоже шизоидный. Ключевая идея философии: наличие принципов устройства реальности, выражаемых в конструкциях человеческого языка, это чистая шизофрения!

Магистр сделал паузу и стал жевать кусочки макрели, запивая глотками эля. Он явно наслаждался произведенным эффектом.

— Гм… — произнес Кэп-инструктор, — Вы хотите сказать, что шизофреник, наподобие паразитического червя внедряется со своей сверхценной идеей в некое турбулентное завихрение социальной психологии, и оказывается в привилегированной позиции?

— Это крайне упрощенная интерпретация, — ответил Омбоо, — но функционально она отражает суть дела. У мышки-шизофреника нет шансов стать мышиным королем. В мышином социуме с его слабой нелинейностью, такая мышка будет восприниматься объективно как дефектная, и ее статус будет низшим. А в человеческом социуме ей достаточно найти подходящее нелинейное завихрение, и она, в глазах окружающих, превратится в супер-мышь, в отца отечества, в фюрера, в святого, в махатму…

— …В гуру, — договорил Тулл.

— Совершенно верно, — магистр сделал еще глоток эля, — в человеческом сообществе нет естественного информационного иммунитета против сверхценных идей, поэтому такое случалось в истории сплошь и рядом. Шизоидный индивид с весьма средним уровнем интеллекта и без объективных достоинств, становился лидером исключительно за счет специфической хитрости, порождаемой взаимодействием, как вы сказали, кретинизма отдельных элементов с алгоритмами их компенсации. В интервале между 1-й Мировой войной и 2-й Холодной войной, число лидеров-шизофреников было так велико, что в обществе появились мифы об их сверхъестественной хитрости и о сверхъестественной вредоносности их сверхценных идей. В истории некоторых динамично развивавшихся сообществ, форвардов раннего постиндастриала, можно найти драконовские законы, направленные против генераторов и адептов сверхценных идей. Наиболее гуманным вариантом пенальти для них была депортация, но чаще их просто расстреливали после предельно укороченной судебной процедуры. Только через несколько десятилетий в развитых странах с уже стабилизировавшейся постиндустриальной формацией стали появляться адекватные сбалансированные стандарты информационного иммунитета.

— Но, — заметил кэп-инструктор, — сегодня мы живем в ассоциации, где этот иммунитет стабильно работает… Я не имею в виду резерваты, это отдельная тема.

— Да, — согласился магистр, — резерваты к делу не относятся. Но вопрос об иммунитете несколько сложнее, чем вам кажется.

Тулл поднял брови и скептически хмыкнул.

— Вы всерьез считаете, сэр Омбоо, что шизофреник имеет шансы оказаться лидером в какой-либо из коммун Ассоциации?

— Нет, сэр Тулл. В Ассоциации у шизофреника нет шансов. Но мы говорим о колониях, возникших в результате аферы с «ковчегами». Там, как нетрудно заметить все козыри на руках у шизоидного гуру Канмаха и, если ему не изменяет хитрость — а она вряд ли ему изменяет — он построил социально-психологическую ловушку, которая заставит патруль работать на укрепление его сверхценной идеи «великого кольца».

— Интересно, как? — недоверчиво спросил кэп-инструктор.

— У меня есть некая гипотеза, — ответил Омбоо, — она расплывчата, но имеет некоторые подтверждения в рапортах серии «B-1». Я имею в виду коммуникацию с колонистами Коатлики, у которых вполне однозначное отношение к деятельности гуру Канмаха и к продуктам этой деятельности — колониям «великого кольца». Коатликиане хотели бы превратить это в атомную пыль. Судя по отмеченным в рапорте успехам коатликиан в технике, они довольно скоро реализовали бы эту мечту — если бы не появился патруль.

— Вы преувеличиваете, сэр Омбоо. Для войны в нескольких световых годах от своей планеты, нужны, как минимум, условно-сверхсветовые корабли с движком Хэйма или аналогичным. Такой движок они точно не сумели бы создать в соразмерные сроки.

— Я говорю не о войне, а об отправке болванки с простейшим ядерным движком. Этот движок, кстати, придуман еще во времена 1-й Холодной войны для проекта «Дедал». Болванка летит, разгоняясь до скорости четверть световой, и в финале, с кинетической энергией, соответствующей нескольким тысячам мегатонн в тротиловом эквиваленте, ударяет по цели. Более, чем достаточно…

— Послушайте, — перебил Тулл, — это же идиотизм! Отправлять кинетическую торпеду, которая, через несколько десятилетий, поразит непонятно кого… Кому это надо?

— Вы, сэр Тулл, недооцениваете фактор ненависти. Эту ненависть привезли с собой на Коатлики первые колонисты. Вспомним, как их отправили туда. Затем, эта ненависть умножилась их детьми, которые родились и провели детство в кошмарных условиях. Теперь эта ненависть умножилась на число их потомков — сильных, смелых, умных, решительных. Что первое они делают, обнаружив чужой корабль? Угрожают войной полагая, что это «великое кольцо». Что они делают, узнав, что это «соляриане»? Они предлагают военный союз против «великого кольца». И — вот это в разделе «прогресс беспилотной астронавтики» в серии рапортов «B-1». Посмотрите внимательно.

Магистр повернул экран к кэп-инструктору. Тот некоторое время изучал текст и схемы, затем кивнул, выругался сквозь зубы, и проворчал.

— Похоже, вы правы. Опоздай патруль лет на двадцать — торпеды бы ушли к цели. И, вы считаете, что Канмах заранее прогнозировал своевременное вмешательство патруля?