Неандертальский томагавк в астроархеологии - Страница 52

— Разумная мысль! — воскликнул магистр, — я попробую изложить это в стиле классики авантюрного романа! Шерлок Холмс. Питер Блад. Робин Гуд. Тиль Уленшпигель. Вы согласны побыть моим литературным критиком?

Тулл привстал и церемонно поклонился.

— Сочту за честь, сэр.

— Благодарю вас, сэр. Слушайте черновой вариант. То было время, когда поколение, выросшее после 3-й Мировой войны, в условиях Большого космического Ренессанса, вступало в жизнь с новыми головокружительными надеждами. Первый производящий комплекс на Луне, первый пуэбло на Марсе, первый город на измененной Венере. Вы, конечно, помните: исходно Венера была чудовищно горячей планетой с чудовищно плотной атмосферой из углекислого газа и оксидов серы. Но, в то время, о котором мы говорим, прошло уже более четверти века после элегантного баллистического удара, и Венера успела превратиться в планету-сестру Земли, правда, несколько более жаркую. Впрочем, не будем отвлекаться. Я рассказал об этом лишь, чтобы воссоздать дух того времени. Но, кроме надежд, были и тревоги. На тех территориях, которым достались главные удары 3-й мировой войны, исходно жило полмиллиарда человек, а программы международной гуманитарной помощи довоенного периода исчезли. Для сообществ — победителей судьба гуманитарно-катастрофических территорий была безразлична. В инфосфере ходили прогнозы о следующей войне, 1-й космической, как ее называли аналитики. Развитые страны стремительно создавали новые машины разрушения для абсолютно нового театра боевых действий. Но, несмотря на прогнозы и слухи, и на раскручивающуюся гонку вооружений, большинство людей не верили в возможность подобной войны. Как я уже сказал, доминантой интереса уже тогда была космическая экспансия. А самым выгодным полем для афер стали темы на стыке слухов о войне и ожиданий экспансии. В частности, тема звездолетов. Аферисты говорили: «война или вспыхнет, или нет, но так и так, выиграют те, кто при первой возможности полетит к планетам других звезд». Тут-то и появился шизофреник Канмах с проектом «ковчег». Канмах был просто харизматическим пустозвоном, как все пророки великих религий прошлого. «Великое кольцо» в его проповедях было именно религией. Сам Канмах не собрал бы людей и фонды на свой проект, но некие серьезные аферисты его заметили. Балаган с «ковчегом», увозящим людей с чистыми помыслами в мир счастья оказался именно той ширмой, за которой можно было провернуть грандиозный бизнес.

— А Канмах понимал это? — спросил кэп-инструктор.

— И да, и нет, — ответил Омбоо, — рассудочной половиной своего шизоидного мозга он понимал это, но другая, ведущая половина, убеждала его, что действует перст некого божества, избравшего его своим пророком. Когда первые тревожные рапорты о гемо-коагуляционной чумы совпали с технической готовностью первой серии «ковчегов» к старту, Канмах, без видимых сомнений, сказал, что мир развивается в соответствие с предначертаниями.

— Э… С чьими предначертаниями, магистр?

— Просто: «с предначертаниями». Шизофрения Канмаха проявлялась, в частности, в пристрастии к таким бессубъектным лексическим структурам. Итак, начало эпидемии окончательно убедило Канмаха в истинности «Великого кольца», и он решил сбросить паршивых овец — маловеров с эшелона, везущего стадо восторженных баранов.

— В смысле, — уточнил Тулл, — отправить технических спецов на первом «ковчеге»?

Магистр Омбоо залпом допил желудевый кофе и кивнул.

— Совершенно точно! Когда я увидел на TV-экране лица этих ребят, изуродованные до неузнаваемости дебильными улыбками фанатичного восторга, то сразу понял, что их вульгарно накачали какой-то психотропной отравой, и их дело — труба. Было ясно, что спецов отправляют подыхать, обставляя это, как призовой билет в рай. Я не мог этого предотвратить, но мог подпортить Канмаху эту инквизиторскую выходку. И тут мне подвернулся толковый сообщник… Или я подвернулся ему. Это относительно.

— Сообщник по физическому исполнению акции? — предположил кэп-инструктор.

— Да. И по планированию тоже, — ответил магистр, — Это был отличный парень. У него получалось когда надо — действовать мягко, а когда надо — применять грубую силу. В древности из него вышел бы супер-разбойник, куда там Робин Гуду…

— Гм… А его имя тайна или нет?

— Он представлялся, как Рауди, но это, видимо, прозвище. Рыжий по-исландски.

— Понятно. И вы с ним выполнили трюк с догрузкой контейнера с рассадой кробов?

— Я дал рассаду кробов и рассаду фитэпов, а выполнил Рауди, не знаю, как именно.

Кэп-инструктор настороженно посмотрел на собеседника.

— Стоп! А разве рассады фитэпов не было в штатной загрузке?

— Разумеется, не было! Канмах, по каким-то шизоидным причинам, был радикальным противником любых биороботов, включая и фитоэлектронные процессоры.

— Гм… А как колонисты, по его мнению, должны были организовать информатику?

— Вот так, лапками, — магистр вытянул ладони вперед и выразительно пошевелил всеми десятью пальцами, — труд, это лучший воспитатель, как сказано в изречениях гуру. Я подозреваю, что Канмах ненавидел все нешгайские технологии, включая биороботов, поскольку они растут и размножаются сами, и отучают людей трудиться.

— Гм… А классические мото-роботы, по его мнению, не отучают трудиться?

— Нет, поскольку они не вырастают сами, а возникают, как продукт труда.

— Странная логика, — заметил Тулл, — разве выращивание биороботов это не труд?

— Это не странная логика, а шизоидная, — педантично поправил Омбоо, — я поясню на примере. Вот четыре объекта: миска, ложка, планета и чашка. Найдите один лишний.